#записки_ковровского_прокурора. Бессмысленный и беспощадный

БОРЩ продолжает публиковать занимательнейшие воспоминания Василия Шаронова. В 90-е годы Василий Фёдорович возглавлял прокуратуру Коврова. Воспоминания сотрудника правоохранительной структуры хороши по нескольким причинам: они рассказывают о захватывающих событиях, написаны отличным слогом и прекрасно разнообразят наш досуг в вынужденной самоизоляции. Да и поучительности им не занимать. Сегодняшняя история – о бунте заключённых в Пакино, который случился в 1991 году. Это сейчас в посёлке располагается колония строгого режима. В девяностые годы прошлого века исправительное учреждение было лечебно-трудовым профилакторием для лиц, страдающих алкоголизмом…

(публикуется в сокращении)

20 августа 1991 года в дверь моего кабинета постучали. Вошёл начальник УВД Коврова Станислав Никонов. Обычно спокойный человек, боевой офицер, прошедший в составе спецгруппы «Кобальт» огонь афганской войны, он был очень взволнован.

– Василий Фёдорович, у нас ЧП! В пакинском ЛТП бунт: вооружаются чем ни попадя, требуют крови. Есть информация, что захватили в заложницы работниц медсанчасти. Начальник забаррикадировался с пулемётом в кабинете.

– Сколько их там?

– Под тысячу, наверное, наберётся. Хотят вырваться на волю, разгромить посёлок, а потом двинуться на Ковров. Угрожают, что будут насиловать женщин и громить винные магазины. Ты ведь знаешь, там более восьмидесяти процентов судимых за тяжкие преступления. 

Коротко обсудив ситуацию, мы приняли решение подогнать к ЛТП по железной дороге специальный поезд с водомётами, а на крайний случай, если не удастся сдержать толпу, на подступах к городу на каждом перекрёстке выставить пулемётчиков. Вдруг зазвонил телефон. Звонил прокурор Владимирской области Владимир Еременко.

– Василий Фёдорович! Вам известно, что у вас бунт в ЛТП?

– Уже в курсе…

– Так вот, пока мы собираем силы для его локализации, приказываю тебе немедленно выдвинуться на место, вступить в контакт с контингентом и нормализовать обстановку до прибытия сил реагирования. Помощь тебе окажут сотрудники КГБ. Да, и вот ещё что… Постарайся выжить, Василий. Я на тебя надеюсь. 

Мы с Никоновым переглянулись. Он сидел рядом и слышал каждое слово.

– Вступить в контакт, – медленно проговорил я. – Нормализовать обстановку. И постараться выжить… Это же все сущие пустяки для нас, правда, Станислав Николаевич?

Станислав лишь устало провёл рукой по измождённому лицу человека, не спавшего ночь. В это время в кабинет вошёл подполковник Геннадий Кузнецов, заместитель начальника городского отдела КГБ.

– Василий Федорович, прибыл к вам на помощь!

– Здравствуйте, Геннадий Павлович. Вам уже тоже приказали нормализовать обстановку?

– Совершенно верно!

– А где же помощь от КГБ?

– Я и есть помощь от КГБ!

– Только один человек?

– Но зато какой!

– Станислав Николаевич, – сказал я, обращаясь к Никонову, – вы нужны в городе. Ваша задача – дождаться подкрепления и выступить к месту бунта. Мы с Геннадием Павловичем поедем вдвоём. Попытаемся их успокоить.

Станислав посмотрел на нас, как на смертников, вздохнул, и пошел поднимать личный состав. А мы с подполковником Кузнецовым на моей служебной «Волге» выехали в поселок Пакино.

– Столько раз мы с вами выезжали на убийства, но никогда еще не выезжали на собственное, – мрачно пошутил я.

– Все когда-то бывает в первый раз, – невозмутимо ответил подполковник.

После таких шуток мой водитель Валера, рослый кудрявый парень, резко сбросил скорость, и произнёс сдавленным голосом:

– Василий Фёдорович, вы же знаете… У меня двое детей!

– И у нас по двое! – ответили мы ему одновременно.

– Может, не пойдете к ним? – робко спросил Валера, когда мы уже подъезжали к бунтующему ЛТП.

– Валера, уезжай отсюда быстрее – сказал я ему. – Если всё кончится хорошо, я тебе позвоню…

Дважды просить Валеру не пришлось.

Рядом с ЛТП в Пакино дислоцировался танковый полк. Выйдя из машины, мы увидели несколько заведённых танков и стоящих рядом военных. К нам подошёл полковник, представившийся командиром танковой части. Он был настроен очень воинственно. С армейской прямотой предложил задействовать боевые машины. «Размажем их гусеницами, если надо!» – энергично завершил он свою речь. Мы с Кузнецовым переглянулись. Нам пришлось серьёзно поспорить с командиром и даже пригрозить трибуналом, доказывая, что такой способ погубит сотни невиновных людей, в том числе и гражданский персонал учреждения. Видя, что нас не сломить, полковник разочарованно махнул рукой.

– Если вас убьют, я за это не отвечаю, – сказал он нам на прощание.

Подходя к щербатым серым стенам ЛТП, опутанным колючкой, мы слышали рёв сотен глоток – низкий, звериный. Удивительный феномен – это стадное чувство, внезапно овладевающее толпой. Как пожар, оно становится стихией, и люди будто принадлежат уже не себе самим, но кому-то другому, кто управляет ими, посылая в их мозг импульсы зла и ненависти. Было такое ощущение, что там, за стенами бьется в припадке какое-то чудовище, рыча на разные голоса.

Пропускной режим не действовал. Испуганный дежурный трясущимися руками открыл железные ворота, затем внутреннюю дверь, и мы с Кузнецовым вошли на плац пакинского ЛТП. Я был в прокурорском мундире, полковник – в черном штатском костюме. Оружия при нас не было. Да и зачем было его брать? Мы прекрасно понимали, что покажи мы его толпе, и нас бы немедленно разорвали.

Тусклая пыль поднималась над плацем. Сотни людей в зековских робах, бег, рев, мат… Но когда эта масса людей увидела нас, движение и шум прекратились и воцарилась напряжённая тишина. Прошло несколько томительных секунд, и десятки «пациентов» бросились к нам, размахивая ножами и палками.

– Что, суки, за смертью пришли?

– Мы без оружия! И пришли узнать причины, по которым вы поднялись. Кто внятно скажет, что случилось?

Бегущие остановились. Лица были их перекошены злобой. Тут я увидел в толпе знакомые лица ковровских уголовников. Окликнул по именам.

– Стойте, это наш прокурор! – закричал один из блатных. – Он нормальный мужик, я его знаю! У него даже машины нет. Он честный. А по моему делу протест написал на приговор. Мне убийство шили, а он доказал, что я козла за дело припорол, в защите.

Я вспомнил, что действительно добился отмены несправедливого приговора по его делу, доказав необходимую оборону. Вокруг нас скопилось уже около десятка знакомых по камерам и судам лиц. Один из них крикнул мне:

– Фёдорыч! Какого… ты сюда приперся? Жить надоело?

– Я прибыл, чтобы разобраться, как ваше начальство довело вас до такого состояния.

– А что тут разбираться?! – крикнули из толпы. – Кормят плохо, лечат плохо…

Посыпались претензии, которые я едва успевал записывать в припасённый блокнот. В такой атмосфере мы выигрывали драгоценные минуты, пока прибывало подкрепление. Минуты растянулись на два часа. Желание толпы разорвать нас то нарастало, то убывало. Когда блокнот закончился, «пациенты» принесли пачку бумаги, и я продолжал записывать жалобы: кормят плохо, лечат отвратительно, дают не ту работу, унижают, подвергают наказаниям за расстёгнутую пуговицу… В качестве компенсации за «моральный ущерб» срочно требовались “водка, нормальная жратва и бабы». О своих намерениях они заявляли открыто, не смущаясь, обещая, вырвавшись, изнасиловать всех женщин в посёлке, а потом в городе.

Вдруг, к нашему изумлению, в толпе появились пьяные – позже узнал, что в огнетушителях, висевших на стенах колонии, «пациенты» выгоняли брагу. В какой-то момент группа самых активных подстрекателей, призывавших к расправе над нами, почти склонили на свою сторону население ЛТП – сказывалось действие самопальной браги. Горстка наших защитников была сметена. Мы были окружены ревущей толпой, а некоторые уже пытались перелезть через стены. Тогда повышая голос, я объявил, что силы для их охлаждения уже подтянуты, особо резвых будут косить не только из водомётов, но и из пулемётов.

– А если вам этого мало, сюда введут танки! Мы и так еле уговорили военных, чтобы они не размазали вас по плацу! – выкрикнул я в толпу, которая уже тянула ко мне руки, требуя крови.

Конечно, я сгустил краски – меньше всего мне хотелось бойни. Но как ещё было образумить людей, собравшихся нас растерзать? Наше убийство уж точно бы повлекло применение к восставшим самых жёстких мер, и тогда массовое кровопролитие стало было бы неизбежным.

В этот момент ворота резко открылись, и вбежали сотрудники милиции. При виде нескольких сотен силовиков, толпа отхлынула, «пациенты» стали разбегаться по камерам…

Пакинский бунт был подавлен малой кровью. Обошлось без жертв и кровавого месива. Информация о заложницах не подтвердилась – ни одно гражданское лицо из персонала, включая женщин, не пострадало. Впоследствии я узнал, что один из самых агрессивных инициаторов бунта ранил ножом только одного из штурмовиков.

Возвращаясь домой, измученный и голодный, я хотел только одного – немного передохнуть. Но этого не получилось. В ту же ночь я выехал на убийство, совершенное бандой Иванова. Убийства эти пошли чередой, через день-два убивали таксистов, прямо в машине и всегда одним и тем же способом – на шею жертвы сзади накидывали удавку и наносили колющий удар ножом в сердце. Но это тема уже другой истории….

Просмотров статьи: 1 573